Бродский Борис Ионович: различия между версиями

Материал из Энциклопедия ВИИЯ (ВКИМО)
Перейти к навигации Перейти к поиску
Нет описания правки
Нет описания правки
Строка 3: Строка 3:
Похоронен на Донском кладбище.
Похоронен на Донском кладбище.
Участник Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Награжден орденом Отечественной войны и орденом Красной звезды. Во время учебы в ВИИЯ (1942 г., Ставрополь-на Волге) подружился с В.Этушем.
Участник Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Награжден орденом Отечественной войны и орденом Красной звезды. Во время учебы в ВИИЯ (1942 г., Ставрополь-на Волге) подружился с В.Этушем.
Из воспоминаний В.Этуша, друга Б.Бродского:
Из воспоминаний В.Этуша, друга Б.Бродского:
1. Настроение было нервное, мрачное. На теплоходе кроме людей везли еще и селедку. Поэтому в трюме, где полагалось находиться курсантам, стояла невозможная вонь. Я выбрался на палубу. А холода в ту осень наступили рано, дул ветер. И вот, пробираясь по ногам, среди военных я нос к носу столкнулся с Бобой Бродским, моим близким знакомым, будущим знаменитым искусствоведом, юношей странным, экстравагантным, оригинальным. Потом к нам присоединились знакомые по общей молодежной московской компании: Виталий Щерб и Семен Черток. Мы болтались по всем трем палубам, пока окончательно не замерзли. И нашли-таки тихий, вблизи отопительной трубы, закуток. Он был «свободен от постоя», потому что находился прямо у входа в туалет и выхода на палубу. Мы даже сняли верхнюю одежду — так тепло было в нашем убежище. И вот только мы легли, как в роскошном коридоре первого класса щелкнула дверь купе, и по лестнице послышалось характерное цоканье и скрип чьих-то подбитых подковами сапог.
1. Настроение было нервное, мрачное. На теплоходе кроме людей везли еще и селедку. Поэтому в трюме, где полагалось находиться курсантам, стояла невозможная вонь. Я выбрался на палубу. А холода в ту осень наступили рано, дул ветер. И вот, пробираясь по ногам, среди военных я нос к носу столкнулся с Бобой Бродским, моим близким знакомым, будущим знаменитым искусствоведом, юношей странным, экстравагантным, оригинальным. Потом к нам присоединились знакомые по общей молодежной московской компании: Виталий Щерб и Семен Черток. Мы болтались по всем трем палубам, пока окончательно не замерзли. И нашли-таки тихий, вблизи отопительной трубы, закуток. Он был «свободен от постоя», потому что находился прямо у входа в туалет и выхода на палубу. Мы даже сняли верхнюю одежду — так тепло было в нашем убежище. И вот только мы легли, как в роскошном коридоре первого класса щелкнула дверь купе, и по лестнице послышалось характерное цоканье и скрип чьих-то подбитых подковами сапог.

Версия от 14:20, 10 мая 2021

Борис Ионович Бродский (1920 - 1997). Русский писатель, искусствовед и театральный педагог, краевед Москвы

Работал в Театральном институте им. Б. Щукина. На кафедре искусствоведения театрального института преподавал историю изобразительного искусства и историю костюма с 1960-х по 1980-е годы. Похоронен на Донском кладбище. Участник Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Награжден орденом Отечественной войны и орденом Красной звезды. Во время учебы в ВИИЯ (1942 г., Ставрополь-на Волге) подружился с В.Этушем.

Из воспоминаний В.Этуша, друга Б.Бродского: 1. Настроение было нервное, мрачное. На теплоходе кроме людей везли еще и селедку. Поэтому в трюме, где полагалось находиться курсантам, стояла невозможная вонь. Я выбрался на палубу. А холода в ту осень наступили рано, дул ветер. И вот, пробираясь по ногам, среди военных я нос к носу столкнулся с Бобой Бродским, моим близким знакомым, будущим знаменитым искусствоведом, юношей странным, экстравагантным, оригинальным. Потом к нам присоединились знакомые по общей молодежной московской компании: Виталий Щерб и Семен Черток. Мы болтались по всем трем палубам, пока окончательно не замерзли. И нашли-таки тихий, вблизи отопительной трубы, закуток. Он был «свободен от постоя», потому что находился прямо у входа в туалет и выхода на палубу. Мы даже сняли верхнюю одежду — так тепло было в нашем убежище. И вот только мы легли, как в роскошном коридоре первого класса щелкнула дверь купе, и по лестнице послышалось характерное цоканье и скрип чьих-то подбитых подковами сапог. Бродский съежился и прошептал: «Генерал…» «Ну и что?!» — спросил я, уже засыпая. «Надо встать», — лихорадочным шепотом ответил Боба. Я пробовал уговорить его не делать этого. Но он поднялся. Появившийся из пароходных глубин генерал очень удивился, увидев перед собой долговязого босого юношу, стоявшего по стойке «смирно», с рукой, поднятой к непокрытой голове. Генерал удивился, но ответил на приветствие. И пока он пребывал в туалете, Боба, вытянувшись в струну, стоял по стойке «смирно». Когда все было кончено и генеральские шаги затихли внизу, я спросил своего приятеля: «Боба, почему ты так боишься генералов?» Он, к армейской жизни органически не способный, но не потерявший в непривычной обстановке чувства юмора, ответил: «Потому что генерал может меня арестовать, а я его — нет…» 2. На гауптвахте уже сидел тоже учившийся на наших переводческих курсах Бродский со своим напарником, евреем Гефтером из города Горького. Гефтер был глуп, но обладал чувством юмора. Этот юмор их и погубил. Дело в том, что по заданию начальства будущий искусствовед Бродский взялся рисовать огромный портрет Сталина. Для того чтобы «правильно разводить белила», Боба ежедневно требовал литр молока. Начальство беспрекословно молоко отпускало — для Сталина-то! А они с Гефтером его выпивали. Все шло очень хорошо, но когда сломался деревянный подрамник и Боба заявил, что для его склейки необходим килограмм творога, тут уж Гефтер не выдержал, упал на землю и чуть не умер от смеха. Начальство насторожилось, провело расследование, консультации и осознало, что его дурят. Так оба, «портретист» и подмастерье, загремели на гауптвахту. 3. Помню, еще на курсах переводчиков был такой Боба Бродский, он после войны искусствоведом стал. Ему, как человеку рисующему, дали задание Сталина нарисовать. Так Боба сообразил и, дуря начальство, просил литр молока каждые сутки — для «правильного» разведения белил. И на вождя, конечно, молоко отпускали — до тех пор, пока у Бобы не сломался подрамник, и он не потребовал килограмм творога в качестве клея. Может быть, и творог бы дали, если б помощник Бобы не лопнул со смеха, не сдержавшись, когда Боба излагал свою просьбу военному руководству... Так что в конце концов оба по гауптвахте схлопотали, оказавшись после молока на одной воде и уж, конечно, без крупицы творога. Подробнее: 1.https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%80%D0%BE%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81_%D0%98%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 2. https://www.litmir.me/br/?b=572270&p=7 3. https://www.chayka.org/node/5865 4. http://andrei.ru/writer/boris_brodskij 5.https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%88%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%B0_(%D0%BC%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC,_1952)